В то же время никто не может затормозить или отменить возникновение новых задач, которые развитие экономики ставит перед российским образованием – глобализация, цифровизация, устаревание и возникновение профессий… О том, что с этим делается, что нужно делать и почему «все врут», когда речь заходит о любви к педагогической профессии, мы поговорили с Сергеем Косарецким, директором Центра социально-экономического развития школы Института образования НИУ ВШЭ.

- Сергей Геннадьевич, один из ключевых выводов об отечественной системе образования по итогам исследования TALIS – административная нагрузка учителя в России стала несколько ниже, чем в предыдущем цикле, однако административно-бумажная работа все равно остается одной из самых высоких среди стран-участниц исследования, а рабочее время по-прежнему одно из самых продолжительных… По большому счету исследование вновь обозначило все те болевые точки, о которых постоянно говорят учителя на местах. Почему не удается окончательно решить все эти проблемы? И возможно ли это вообще? Или, может быть, просто не стоит обещать? Потому что от деклараций учителя уже очень устали…

– Сокращение отчетной нагрузки декларировалось в числе первых инициатив как действующего, так предыдущего профильного министра. И в тот период, и после выходили соответствующие письма ведомства и профсоюза. Но воз, в данном случае «бумаг», и ныне там. И, конечно, к раздражению от самой нагрузки уже добавилась раздражение от невыполненных обещаний.

Одно из объяснений этому – те инструменты, которые использовало ведомство. Они не обладают реальной силой. Привлечь к ответственности лиц, нагружающих педагога вопреки рекомендациям, или защитить педагога, если он, руководствуясь этими рекомендациями, откажется что-то заполнять, нереально.

Последнее заявление министра – «в Трудовой кодекс внесут поправки о сокращении числа отчетов учителей» – понятно не до конца, но, если этот сценарий реалистичен, то имеет шанс стать более действенной мерой, хотя потребует, чтобы у учителя нашлись представители интересов на местах – профсоюзы или, может быть, ОНФ, иначе давление на уровне школы или территории сможет обойти и эту преграду. Но еще очень важно адресовать праведный гнев и включать в зону контроля не только систему образования, но и многочисленных любителей получать от школы информацию для удовлетворения своих, часто малоосмысленных парадно-показательных нужд – другие ведомства, органы законодательной власти на местах, официозные общественные организации…

Другое дело – нагрузка, связанная с преподаванием. Такой впечатляющий объем времени сам учитель, как правило, вынужден брать, чтобы получить оплату, достаточную как минимум для выживания. Изменение ситуации связано с изменением норм и модели оплаты труда. Эта тема стала центральной на прошедших парламентских слушаниях 24 июня по вопросам качества образования. Выдвинуто предложение о связке базовой ставки и минимального размера оплаты труда. Это выглядит более жизнеспособно, чем ранее предлагавшийся законопроект о базовой ставке не ниже двух минимальных размеров оплаты труда. Однако и здесь есть сомнения, что это обсуждение будет иметь эффект…

– По данным TALIS, профессия учителя по-прежнему остается преимущественно женской в большинстве стран-участниц исследования. В России доля женщин в отрасли – 85%. Систематически и много говорят о том, что было бы полезно для самой школы, если бы туда все-таки шли мужчины. Какими мерами этого можно добиться?

– Действительно, гендерный дисбаланс в профессии учителей, характерный для всего мира (в среднем 68% по исследованию), ярко выражен в России. Любопытно, что близкие и даже более высокие показатели демонстрируют страны бывшего СССР (Грузия, Эстония, Латвия) и «соцлагеря» (Болгария, Словакия, Хорватия, Чехия, Румыния).

По данным официальной статистики, доля мужчин среди учителей с 2016 по 2018 годы сократилась на 24% по стране. В абсолютных выражениях сокращение составило порядка 32 тысяч учителей-мужчин, при том, что общая численность учителей растет. Больше всего мужчин в Дагестане, Чеченской республике, Республике Саха (Якутия), Чукотском автономном округе, меньше всего – в Приморском крае, Вологодской области, Республике Северная Осетия (Алания). В стране есть всего 5 регионов, где мужчин-учителей за рассматриваемый период стало больше. Наиболее заметен этот рост в Москве.

При этом пока что ни одно исследование не обнаружило влияния этого обстоятельства (гендера педагога – прим. ред.) на образовательные результаты учащихся, но есть данные о его влиянии на установки, модели поведения, карьерный выбор.

Я лично не вижу других факторов, «отпугивающих» мужчин от работы в школе, кроме заработной платы. Она, увы, для большинства регионов не конкурентоспособна для лиц, имеющих высшее образование.

И надо иметь в виду, что есть определенная «норма», при которой заработная плата мужчин в среднем выше, чем женщин. Для России она даже больше, чем в мире в целом. Средняя заработная плата женщин в России на 30% ниже, чем заработная плата мужчин. В мире этот разрыв – около 20%.

Поэтому опять же только рост заработной платы, как это ни банально, может что-то изменить.

– Педагогов в возрасте 50+ в РФ больше, чем в среднем по странам-участницам: 41,9% против 31,4%. Это значит, что мы так и не смогли переломить тенденцию старения кадров? Молодежь не пошла в школы?

– И средний возраст у нас также выше: 46,3 года против 43,4 года в среднем по исследованию. При этом доля учителей до 30 лет у нас соответствует средней. А в национальном отчете отмечается, что наблюдается небольшое снижение темпов омоложения контингента учителей относительно исследования предыдущего цикла (2014 год).

Мы видим на региональных данных, что есть регионы (10) с положительной динамикой доли молодых учителей за последние годы (в наших статформах, правда, это категория «до 35 лет»). Наиболее заметные в этом плане регионы – Владимирская область, республики Мордовия и Чувашия. Но есть и регионы с отрицательной динамикой. Наиболее яркий пример – Татарстан, Чукотский и Ненецкий автономные округа.

Что касается высокой доли педагогов пенсионного возраста, то опять же мы здесь похожи на указанные постсоветские и бывшие соцстраны. И здесь помимо, простите, той же зарплаты, нужно, конечно, отметить ситуацию с пенсиями. Снижение качества жизни после выхода на пенсию в связи с уходом с работы и прежде являлось существенным стимулом, чтобы оставаться в строю. Сейчас, эта ситуация очевидно усугубится.

Но помимо материальных и средовых факторов, мы видим, исходя из данных того же TALIS и других исследований, что молодые учителя сталкиваются с проблемой адаптации в школе. Среди педагогов с опытом работы в школе до 5 лет – больше тех, кто хочет сменить школу и меньше удовлетворен работой.

Решения, которые работают в мире, – это специальные программы введения (адаптации) в практическую деятельность и наставничества (менторинга). Показатели участия российских начинающих учителей в программах первого типа, по данным TALIS, низкие, а второго – высокие. Но в последнем случае нельзя не обратить внимание на то, что, как мы знаем из дополнительного анализа, учителя склонны отвечать «да» вне зависимости от системности/регулярности тех или иных практик, предлагаемых в качестве варианта в анкете TALIS…

– Одно из заключений, которые Рособрнадзор делает на основе данных TALIS, это то, что «существующие программы дополнительного профессионального образования не в полной мере справляются со своими задачами». Учителям не хватает компетенций в области работы с детьми с ОВЗ, применения методов индивидуализации обучения и т.д. Тем не менее, нередко можно услышать о том, что система повышения квалификации педагогов в стране постоянно совершенствуется и идет в ногу со временем… Получается, исследование пока этого не фиксирует? Почему?

– Да, эта ситуация не сильно меняется с прошлого исследования и я, честно признаться, не вижу серьезных свидетельств того, что система совершенствуется. Конечно, есть примеры в регионах, когда ИПК (ИРО) заметно меняют форматы работы и содержание программ (из известных мне примеров отметил бы Москву, Ярославль, Красноярск, Калининградскую область, Алтайский край), но в целом система не претерпела за последние десять, а, может, и более лет существенных изменений. Она «успешно справилась» с попытками создать механизмы выбора и конкуренции за бюджетные деньги, сохранив монополию, а вот интегрировать современную тематику не очень получается. Сейчас в рамках национального проекта «Образование» в регионах начата работа по созданию центров непрерывного повышения профессионального мастерства. Замысел интересный в части ориентации на формирование современных компетенций, связь с профессиональными дефицитами, выявляемыми независимой оценкой компетенций, посмотрим, как в реальности он «состыкуется» с существующей системой и будет востребован учителями.

– Однако несмотря ни на что, российские учителя, по данным TALIS, показали высокую удовлетворенность профессией: 91% из них в целом довольны своей работой, 90% нравится работать в их школе и они довольны результатами своей работы. На фоне данных о сверхнагрузках учителя в России и других проблем это, конечно, выглядит как минимум сомнительно… Как TALIS измеряет удовлетворенность работой? Может быть, эти данные говорят о чем-то другом?

– Основной смысл вопроса, данные об ответе на который Вы приводите: насколько удовлетворены в целом… Если говорить о первом вопросе, то пресс-релиз по результатам участия России в TALIS-2018 вызвал иронию, критику и даже спровоцировал появление таких заголовков в СМИ, как, например, «Почему учителя врут?..». На самом деле российские учителя в своих ответах не отличаются от коллег по исследованию. Это видно и из данных международного отчета: в среднем по ЕС и ОЭСР 90% ответили положительно на вопросы о том, довольны ли они в целом работой и нравится ли им работать в своей школе. В России, если быть точными, это 90,6%.

Для сравнения – подборка цитат из соответствующих пресс-релизов и новостей по миру: «Девять из десяти учителей в норвежских школах получают удовольствие от своей работы, что очень позитивно для обучения и благополучия учеников в школе», «Девять из десяти учителей говорят, что любят работать в своем колледже. Только меньшинство из них (менее одного из десяти во Франции, что соответствует средним показателям ОЭСР и ЕС) сожалеет о своем выборе карьеры», «Более 90 процентов шведских учителей довольны своей работой. Подавляющее большинство также считает, что преимущества профессии явно перевешивают недостатки, пишет Шведское национальное агентство по образованию… Это неправда, что шведские учителя не чувствуют себя комфортно. У них хорошие отношения со своими учениками, и они считают, что это имеет важное значение для влияния на развитие общества», - говорит Петер Фредрикссон, генеральный директор Шведского национального агентства по образованию»…

– Можно ли предположить в таком случае, что для европейских коллег эти высказывания звучат более обоснованно в связи с относительно высокой заработной платой?

– А вот вам американский пример: «Девяносто процентов учителей младших классов средней школы США «согласны» или «полностью согласны» с тем, что они удовлетворены своей работой». А при этом в нескольких штатах США в мае прошли забастовки педагогов по поводу зарплаты… Я ответил на ваш вопрос?

А наши соседи: Казахстан или Болгария? В Казахстане удовлетворены своей работой 91% опрошенных педагогов, в Болгарии – 92,4%. Удовлетворенность значимо ниже средних показателей по исследованию в Бразилии, Англии, Арабских Эмиратах, но таких стран не много.

Возможно здесь проявляют себя огрехи методики TALIS в части стимулирования социально желательных ответов, о которых в прошлом исследовании – 2014 года – уже говорили специалисты НИУ ВШЭ. Может, конечно, прав доктор Хаус и «все врут», но, похоже, нельзя исключить, что удовлетворенность учителя своей работой не такая уж удивительная вещь…